Слово и музыка в жизни О. Э. Мандельштама

Осип Эмильевич Мандельштам
3 (15) января 1891 г. – 27 декабря 1938 г.
125 лет со дня рождения

Осип Мандельштам родился в Варшаве в еврейской семье. Род Мандельштамов был старинным. Ещё с восьмого века, со времён иудейского просвещения, он подарил миру известных врачей, физиков, раввинов, историков литературы и переводчиков Библии. Фамилия с идиша переводится как «миндальный посох» или «ствол миндального дерева».
Отец Эмилий Вениаминович Мандельштам был мастером перчаточного дела, принадлежал к купцам первой гильдии, что позволяло его семье проживать вне черты оседлости, т.е. за пределами ограниченной для большинства представителей еврейского происхождения территории.
Мать Флора Овсеевна (в девичестве Вербловская) – хорошо образованная женщина, музыкант и ценитель русской классической словесности. Она превосходно играла на фортепиано, любила Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Достоевского и была родственницей известного историка русской литературы  библиографа С.А. Венгерова.
Осип был старшим из трёх братьев. В детстве братья Мандельштам зашифровали свою фамилию в шараду: первые два слога – лакомство манделах (маленькие поджаренные клёцки для бульона), последний слог – часть дерева.
Про свою фамилию поэт написал шуточное стихотворение:

«Это какая улица?
Улица Мандельштама.
Что за фамилия чёртова?
Как её не вывёртывай,
Криво звучит, а не прямо.
Мало в нём было линейного.
Нрава он был не лилейного,
И потому эта улица,
Или, верней, эта яма —
Так и зовётся по имени
Этого Мандельштама».


Особенности речевого развития в семье
Со слов поэта, его семья была «трудная и запутанная». В слове, в речи, по его мнению, это проявлялось с особенной силой. Отец мальчика одинаково плохо говорил и по-русски, и по-немецки. Это был «странный, причудливый человек, погружённый в изобретение своей, как он выражался, «маленькой философии», тянувшийся к культуре, но не получивший образования… У отца совсем не было языка, это было косноязычие и безъязычие. Совершенно отвлечённый, придуманный язык, витиеватая и закрученная речь самоучки, где обычные слова переплетаются со старинными философскими терминами… искусственная, не всегда договорённая фраза – это было всё что угодно, но не язык, всё равно – по-русски или по-немецки».
«Речь матери – ясная и звонкая без малейшей чужестранной примеси, …литературная великорусская речь… Мать любила говорить… Не первая ли в роду дорвалась она до чистых и ясных русских звуков?»
Считается, что именно от матери мальчик унаследовал, кроме музыкальности, обострённое чувство звуков русского языка. «Что хотела сказать семья? Я не знаю. Она была косноязычна от рождения – а между тем у неё было что сказать». Ему достаётся странное, трудное наследство: не речь, а неутолённый порыв к речи, рвущийся через преграду безъязыкости. Речь необходимо завоевать, безостановочно расширяя границы выговариваемого, «прирождённую неловкость» нужно одолеть «врождённым ритмом». «Какая боль – искать потерянное слово…».
 Эл. ресурс:
1) Аверинцев С.С. Поэты. – М.: Языки русской культуры, 1996. – С. 193 – 199. (http://vikent.ru/enc/6230/)
2) http://fb.ru/article/211988/osip-mandelshtam-biografiya-s-foto

Музыка в жизни О.Э. Мандельштама
В детстве под руководством матери Осип учился музыке. Уже тогда, вероятно, в строчках нотной записи он видел поэтизированные зрительные образы: «Нотное письмо ласкает глаз не меньше, чем сама музыка слух. Черныши фортепианной гаммы, как фонарщики, лезут вверх и вниз. …Миражные города нотных знаков стоят, как скворешники, в кипящей смоле…» [1].
Музыкальность Мандельштама и его глубокая соприкосновенность с музыкальной культурой отмечались современниками. Анна Ахматова написала в «Листках из дневника»: «В музыке Осип был дома». Даже когда он спал, казалось, «что каждая жилка в нём слушала и слышала какую-то божественную музыку» [2].

«Нельзя дышать, и твердь кишит червями,
И ни одна звезда не говорит,
Но видит бог, есть музыка над нами…
…И мнится мне: весь в музыке и пене,
Железный мир так нищенски дрожит…
…Куда же ты? На тризне милой тени
В последний раз нам музыка звучит!»
                            «Концерт на вокзале» (1921)

1)    Египетская марка // в кн.: О. Э. Манделштам / Собрание сочинений в 4 т. Т. 2. – М.: Терра, 1991. – С. 5-42.
2)    Герштейн Э. Из записок об А. Ахматовой // Знамя. – 2009. – №  1.


***
«Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять,
Всё большое далёко развеять,
Из глубокой печали восстать.
Я от жизни смертельно устал,
Ничего от неё не приемлю,
Но люблю мою бедную землю,
Оттого, что иной не видал.
Я качался в далёком саду
На простой деревянной качели,
И высокие тёмные ели
Вспоминаю в туманном бреду»

***
«Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
«Господи!» – сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,
Вылетало из моей груди.
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади»

***
 «Я счастлив жестокой обидою,
И в жизни, похожей на сон,
Я каждому тайно завидую
И в каждого тайно влюблён»